Во славу всероссийского рынка

Давно, несказанно давно, в эпоху палеолита, поселились люди по берегам рек и озер нашего лесостепного края. К примеру, в одной из скалистых расщелин в окрестностях бывшей станицы Магнитная были обнаружены каменные ножи и Другие предметы, которыми пользевались наши первопоселенцы еще около 70 тысяч лет назад.

Раскопки более поздних эпох II и I веков до н. э., когда в Зауралье жили племена сарматов, аланов, свидетельствует о том, что наряду с охотой и скотоводством начинало развиваться земледелие, возделывание пшеницы, ячменя, ржи, проса.

Если первобытные хлеборобы засевали поля полудикими видами зерновых вроде пшеницы-полбы, то сменившие их несколько сотен лет спустя настоящие земледельцы — российские Kpeстьяне имели в своем распоряжении определенный выбор сортов зерновых культур и необходимый набор орудий труда: сабаны, бороны и т. д. И все же несмотря ни на что, долгие десятилетия земледелие было второстепенным делом, на первый план выступало разведение скота.

Из описаний первых исследователей наших степей видно, что как пшеницу-ярицу и особенно озимую рожь сеяли зачастую «наволоком», «наленивку». Это, когда семена разбрасывали по стерне и затем в лучшем случае бороновали поле в два следа, а то и проще — прогоняли по полю отару овец, которые копытцами заделывали семена в землю.
Бескрайние равнинные пространства позволяли вести беззаботное, переложное земледелие. Это, когда устаревший, сбавивший плодородие участок пашни забрасывали на 15—20 лет, т. е. до тех пор, пока залежь не превращалась в твердый, почти целинный пласт.

Долго бы или нет «хозяйничали» так наши пращуры, если бы не случись на Южном Урале поры бурной, стремительной, призвавшей к жизни несметные богатства его недр. Появление все новых и новых рудников и копей, разрезов и шахт, железоделательных и медеплавильных заводов, рост населения городов и рабочих слобод породили небывалый спрос на хлеб, заставили серьезно браться за развитие зернового хозяйства, за освоение новых, испокон века нетронутых земель.

Чтобы освоить черноземные плодородные равнины Зауралья, заставить первозданную степь работать на человека, царское правительство в 1887 году дает добро на переселение в азиатскую часть России, за Урал крестьян из малоземельных центральных губерний России. А начиная с июня 1905 года, когда вышел закон, не только разрешающий переселение, но и поощряющий . это, к нам в междуречье Уя, Увельки, Миасса и в южную ковыльную степь Троицкого уезда буквально хлынул поток земледельцев Тамбовских, Курских, Смоленских, хлеборобов из Пензы, Таврии и Херсонщины.

Да и как не быть потоку переселенцев, если где-нибудь в Псковских и Рязанских краях крестьянский земельный надел не превышал шести десятин, то у нас только в распоряжении Оренбургского казачьего войска имелось более трех миллионов десятин целинной земли или как ее называли «Земли войскового запаса». И совсем не случайно, что земельный пай у станичников был щедрым, до 30 десятин земли нарезали на каждую мужскую душу, на каждого вновь родившегося малыша-казачонка. Причем 15,5 десятин в выделенном пае были пахотно способные.

И вот несмотря на десятки тысяч десятин поднятой целины, на все увеличивающиеся сборы зерна, спрос на хлеб не уменьшался. Вот почему те, кто попрозорливее, кто обладал предпринимательской хваткой, даже в период «золотой лихорадки», некогда охватившей наш край, не поддались на призрачное счастье, на случайный фарт и удачу, а подались в землевладельцы, стали скупать и брать в аренду огромные земельные площади. Хорошо понимая, что земледелие у нас находится в рискованной, засушливой зоне, многие из троицких купцов, помня мудрость народную о том, что «никакая глыба золота не перевесит крошки хлеба», рискнули пустить свои капиталы не на приобретение золотых приисков, а на землевладения и не прогадали.

Названия существующих и стертых с лица земли «неперспективных сел» красноречиво говорят о том, что земли вокруг этих поселений принадлежали Сенокосо-вым, Батыревым, Уразаевым и десяткам других знатных людей Троицка. Не гнушались иметь свои земельные угодья не только коммерсанты, но и священнослужители. К примеру, деревня Расули это не что иное, как имение ишана Расулева, известного проповедника Ислама, основателя знаменитой на Востоке медресе «Расулия».

Именно благодаря троицким купцам-землевладельцам и арендаторам несравненно высоко поднялась культура земледелия в нашей округе. Это в их имениях появились первые жатки-сноповязалки, веялки-сортировки, многокорпусные плуга с предплужниками, триера, культиваторы и другая невиданная доселе техника. Здесь закладывались различные опыты, возделывались новые сорта.

Поистине образцово-показательным хозяйством могло считаться имение «Торгового дома братьев Яушевых», на территории которого расположен самый старейший на Урале совхоз «Подовинный» (Октябрьский район). К примеру, сюда доставили из-за моря-океана предшественницу современного зернового комбайна центри-фугальную-вакуумную жнею-молотилку. Здесь проложил первую борозду колесный трактор. Здесь на смену перелогу пришла трех- и четырехполка, закладывался фундамент товарного производства зерна.

Стремительно высокая культура земледелия, выведение новых перспективных сортов пшеницы — «усатки», «красноколоски», «белотурки», «кубанки», а главное конкурентная борьба крупных землевладельцев, оснащающих свои хозяйства заморской техникой, эти и другие целенаправленные шаги позволили резко поднять урожайность и сборы зерна.

Однако, несмотря на ощутимый рост валового производства зерна, спрос на него не только не уменьшался, но из года в год увеличивался. А все дело в том, что одним из самых ходовых товаров на Троицкой ярмарке становился хлеб.

Мучной ряд мало чем отличавшийся на Нижнем базаре от рыбного, горшечного, мясного и тому подобных торговых рядов, к началу нынешнего столетия увеличился в десятки раз. И уже не на пуды и фунты, как было, а на четверти (восемь пудов) и осьмины . (четыре пуда) стало измеряться продаваемое зерно. При этом закуп его у призжих на базар крестьян велся оптом — возами. Опытные маклеры (или, как сейчас говорим, брокеры) осуществляли биржевые сделки, приобретали большие партии зерна непосредственно в хозяйствах крупных хлебопроизводителей.

Прогрессирующий спрос на зерно, быстрое увеличение его в общем товарообороте ярмарки объясняется тем, что наряду с солидными закупками хлеба купцами среднеазиатских ханств и эмиратов, скупщиками из промышленных центров России, не сотни, а тысячи пудов его стали отправлять в Англию, Голландию, Германию, Францию и т. д.

В 14 миллионах тонн хлеба, проданного Россией в 1911 году западно-европейским странам (а это составляло 75 процентов всего мирового экспорта зерна), большой вклад Троицкой ярмарки хлеборобов Зауралья. И это объясняется тем, что подавляющую часть производимого и продаваемого зерна составляла пшеница самых ценных, твердых (макаронных) сортов.
Одновременно с увеличением посевных площадей, сбора и продажи зерна, росло и совершенствовалось мукомольное производство. До выхода троицких хлеботорговцев на общие европейский, а затем и на мировой рынок, в селах и городе имелись лишь ветряные мельницы. Кстати заметить, в городе насчитывалось более двух десятков мельниц-ветрянок.

собенно много их было на возвышенном левобережье Увельки. С небольшими интервалами друг от друга тянулись они по бугру, начиная от того места, где сейчас располагается жир-комбинат и до территории старого элеватора.

Значительно меньше в окрестностях Троицка было водяных мельниц. Так, на речке Увельке славились на всю округу мельницы Ершова и Тумакова. Как на ветряных, так и на водяных мельницах размол зерна велся на жерновых постовах. Камень для жерновов шел не абы-какой, а особенной твердости и пористости. Самыми лучшими считались жернова из камня, добываемого под Сулеёй и Саткой. Эти жернова пользовались неограниченным спросом на Троицкой ярмарке. Их отсюда увозили во все уголки России. Настоящий переворот в мукомолии произошел в первое десятилетие нынешнего века, когда вода и ветер уступили место пару, а жерновые постова металлическим вальцам, закупаемым в Германии. Как раз в эту пору состоятельные, именитые троичане, опережая один другого, занялись строительством паровых, вальцевых мельниц.

Построить такую мельницу, точнее сказать завод, дело не шуточное. Это не то, что установить ветрянку. Здесь требовались деньги и причем немалые. Достаточно сказать, что для обойного отделения (цеха) требовалось возводить каменное здание не менее чем в пять этажей. А сколько требовалось различных машин, механизмов, оборудования: самотасок (элеваторов), зерноочистительных сепараторов, куклеотборников, наждачных обоек, вальцовых станков, выбойных аппаратов и так далее.

В числе первых из троичан, кто взялся за строительство мельничных заводов, был городской голова, казачий полковник В. Д. Кузнецов. Видя в этом деле не только престижность, но и явную прибыль, не ударили в грязь лицом и самые предприимчивые коммерсанты — братья Яушевы. Они построили сразу две мельницы. Одну на западной окраине города, за мусульманским кладбищем, другую — в своем имении Подо-винное. Сохранились и дошли до наших дней только два мельничных здания. Это мельницы принадлежащие Степанову и Гладких, в Степановской мельнице многие годы располагается фабрика «Смычка». Мельница Гладких с 1908 года и по сей день выполняет свое первоначальное предназначение.
Мельницы Кузнецова, Яушевых, Шахрина, Степанова, Свешникова, Гладких и других предпринимателей сослужили городу большую службу. Это их высокосортная мука из твердых и мягких пшениц, это их крупчатка, набитая в добротные льняные мешки с разноцветными продольными полосами отправлялась тысячами пудов в далекие зарубежные страны, прославляя труд троицких хлеборобов и имя самого Троицка. А разве не заслуживают самых добрых слов владельцы мельниц за то, что оставили в память о себе особняки — эти подлинные шедевры архитектуры.

Троицк, как и большинство его собратьев — уездных российских городов, оставался бы обычной азиатской провинцией, не обоснуйся бы здесь Меновой двор и не случись оказаться одному из центров ярмарочной торговли. Два этих обстоятельства и позволили Троицку не только вырваться из разряда заштатного захолустья, но и быть известным в Российской империи и за ее рубежами.

Для того, чтобы коммерческая известность и гостеприимная слава Троицка не меркли, его жителям приходилось заниматься тем, что требовала ярмарка, в чем нуждался приезжий торговый люд. И как говорится, в ногу с горожанами приходилось тогда шагать и жителям окрестных станиц и сел. Из замкнутых на себя, натуральных хозяйств, почти каждый крестьянский двор в той или иной степени становился своеобразным поставщиком ярмарки, соизмеряющим свои дела с ее запросами и интересами.
Только так можно объяснить то, что троицкие земледельцы, наряду с возделыванием хлебных злаков, вплотную занимались огородничеством, ибо троицкий зеленый базар поглощал несметное количество того, что выращивалось на полях. Выращивали же селяне не только различные овощи, но и непревзойденные по вкусу и аромату дыни «Дубовки» и «Костянки».

Если сейчас мы рады-радешеньки, что привозят нам из южных республик, то в былые времена среднеазиатские бахчеводы и думать не могли о сбыте своей продукции на троицком рынке. Здесь безраздельно властвовали, не зная конкурентов, казаки из новоли-иейных станиц Алексеевки и Николаевки, что под Варной. Арбузы, привозимые ими на базар, превосходили среднеазиатские и астраханские как по величине, так и по сахаристости. И совсем не случайно уже в наши дни неоднократно поднимался вопрос о создании в Варненском районе областной испытательной станции бахчеводства.

Благоприятный температурный режим, обилие солнечных дней позволяли селекционерам - самоучкам выращивать свои местные сорта овощей, плодов, ягод, вывезенных переселенцами с их далекой родины. О благодатном климате нашей лесостепи наглядно свидетельствует то, что не южнее — под Кустанаем, Тургаем и тем более не севернее, а в окрестностях Троицка в перелесках, по опушкам березовых колков, на степных полянах буйствуют вишневые заросли, влекут и поныне к себе в осеннюю пору ягодников — автомобилистов из Перми, Златоуста, Челябинска, Екатеринбурга и т. п.

Высокая солнечная радиация, сухой прогретый воздух в летние дни, естественно отражались на хорошем росте даже южных теплолюбивых культур. Но не только это благоприятствовало Троицким хлебопашцам, огородникам, бахчеводам. В немалой степени играла свою роль н земля. А она у нас богата не только гумусом (черноземом), но и высоким содержанием всевозможных макро- и микроэлементов.

Но сами посудите, где еще, в каких краях можно выращивать картошку по картошке, как монокультуру без внесения удобрений. Выращивать не год и не пять лет, а многие десятилетия. Выпадет пару дождичков в нужный момент и будьте уверены — картофель родится на славу.

Образно говоря, чуть ли не вся периодическая таблица Менделеева сосредоточена в наших почвах. А это способствует созданию уникального «букета трав» и, в конечном счете, положительно отражается на качестве продукции животноводства. Только этим и ничем иным объясняется то, что целебная сила кумыса, производимого в аулах и близлежащих к Троицку селениях, была непревзойденной. Тем, кто хочет убедиться в этом, предлагаем прочесть интересную повесть Д. Н. Мамина-Сибиряка «На кумыс» или обратиться к факту приезда в наш город на лечение классика татарской литературы Габдуллы Тукая. Не в Татарии, где кумыс изготавливали сплошь и рядом, и не в знаменитых башкирских кумысолечебницах Аксаково, Юматово, Шафраново. Было рекомендовано светилами медицины исцеляться Г. Тукаю только кумысом троицких светозарных степей.

Вырвавшись из «объятий» стесненных нищенских наделов на черноземное раздолье Зауральских степей, исконные хлеборобы развернулись здесь во всю свою мощь, дали простор своей крестьянской фантазии. Каких только культур, каких видов и сортов не выращивали они на вольных вновь освоенных землях. Причем к этому их звала и поощряла Троицкая ярмарка, на которой чем разнообразнее был изготовляемый тобой или выращенный продукт, тем больше ты имел шансов сбыть его выгоднее, прибыльнее.

Потому-то и искали все новые и новые пути, ориентируясь на конъюнктуру рынка, оборотистые крестьяне. Одни из них отдавали предпочтение огородничеству, другие, и в частности жители с. Клястицк, изготавливали квашеное (кислое) молоко, на которое был добрый спрос в городе. А третьи, и особенно те, кто проживал несколько подальше от города, занимались выращиванием таких культур, переработка и заготовка которых могла быть впрок и не требовала сиюминутной доставки потребителю.

Взять те же масличные культуры. В наших селах сеяли масличные сорта подсолнечника и льна, горчицу и рыжик, коноплю и мак для того, чтобы получить из них растительное или как тогда называли постное масло. Для этой цели в редкой из деревень не было своей маслобойки. Наиболее оснащенные из них семя-норушкой, вальцами, жировней, прессом и другим незамысловатым оборудованием перерабатывали за час не один десяток пудов маслосемян. Растительное масло и жмых (колоб) шли в основном не столько на собственные нужды крестьянского двора, сколько сбывалось оптом скупщикам, приезжающим в село из Троицка.

Как сбывали растительное масло, куда и сколько шло его из Троицка, у автора об этом сведений нет. А вот о коровьем масле, из различных публикаций, документальных источников, да и из рассказов старожилов узнать удалось многое.

Если в денежном выражении продажа коровьего масла на Троицкой ярмарке значительно уступала прибылям, получаемым от реализации скота и мясопродуктов, то по известности на мировом рынке так называемое сибирское масло, как и наш хлеб, не имело себе равных, Ведь неспроста же английские и даже голландские негоцианты, на родине у которых молочное животноводство завсегда было на самом высоком уровне, отдавали предпочтение, при закупках именно русскому сибирскому сливочному маслу.Отличные вкусовые качества сибирского масла опять-таки, как и кумыса, объяснялись тем же букетом трав, произрастающих на вольготных пастбищах целинной зауральской степи. Известно, что молокотворный аппарат коров да и других животных, обладает свойством переносить в молоко аромат и вкусовые вещества, содержащиеся в травах.

О том, что же представляли из себя в былые времена наши степные пастбища, хорошо написал профессор Алехин, по-словам которого, это было: «...необозримое пространство, покрытое пестрым ковром всевозможных цветов, то образующих сложную мозаику, причудливого сложения, то представляющих отдельные пятна: синего, желтого, красного, белого, оттенков. Иногда растительный ковер настолько красочен, настолько дик, что начинает рябить в глазах, и взор ищет успокоения в далекой линии горизонта, где там и сям виднеются небольшие холмики и курганы, или 'где-то далеко за балкой вырисовываются пятна кудрявых берез».

А если взять к этому в расчет еще и молочное стадо, в основном состоящее из аборигенов сибирского скота, содержание жира в молоке которого переваливало за 5 процентов, то весь «секрет» успеха наших маслоделов станет ясным и вполне объяснимым.

До прокладки Транссибирской железной дороги (1899 г.) львиную долю продаваемого на Троицкой ярмарке составляло масло, изготовленное курганскими маслоделами. В Чашино, Петухово, Мишкино, в селах, протянувшихся по берегам реки Тобол троицкие прасолы закупали сотни пудов коровьего масла.

Поставляли на ярмарку свою продукцию и первые маслодельные заводы, строительство которых шло особенно бурно в первом десятилетии нашего века. К 1913 году экспорт коровьего масла достигал 60 миллионов рублей или 40,9 процента стоимости всех вывозимых из России продуктов, включая золото.

Артельные и частные маслодельные заводы располагались, как правило, в крупных зауральских селах. В канун первой мировой войны они сосредоточили в своих руках практически всю переработку молока для получения сливочного, подсырного и топленого масла.

Еще в конце прошлого столетия в г. Кургане был организован Союз сибирских маслодельных артелей, занимавшихся сбытом масла. В нашем городе находилась контора этого Союза. Союз маслоделов представлял из себя довольно-таки богатую кооперативную организацию, пользующуюся неограниченными банковскими кредитами. Союз имел свои склады, стационарные холодильники, собственный состав вагонов-холодильников, в которых масло доставлялось в Петербургский морской порт и далее в порты Англии.

Там, где были заводы и артели маслоделов, в этих же селах открывались магазины с промышленно-продовольственными товарами. Дело было поставлено так, что крестьянин, сдавший молоко, тут же по заборной книжке мог получить нужный ему товар. В конце месяца производился окончательный расчет.

Масло, полученное на сельских заводах, до городского холодильника везли конским транспортом. В жаркую летнюю пору перевозили его только в ночное время. Бочки на возах закрывали кошмами и брезентом. Вагоны-холодильники сопровождались специальными проводниками, которые в пути следили за температурным режимом в вагонах-ледниках. Несмотря на такой примитивный способ транспортировки, масло до иностранных потребителей доставлялось, не теряя своих первоначальных высоких качеств.

Значительную часть экспортируемого масла составляло масло топленое, содержащее 99 процентов молочного жира. Упаковывалось оно в буковые бочки весом по 50 килограммов. На каждой из бочек ставился товарный знак «Лебедь». Вот почему у троицких маслоделов бытовало образное слово-сравнение: «Полетели наши лебеди». Топленое масло, отправляемое за рубеж, относилось только к сорту «Экстра», и должно было иметь исключительно ярко-желтый цвет. Цвет же топленого масла всецело зависел от корма животных. Летом, когда коровы питались сочной травой, масло имело ярко-желтый цвет, зимой — бледно-желтый, а иногда и почти белый. Бледное зимнее масло содержало незначительное количество витаминов и шло по более низким ценам и только на внутреннем рынке. Правда, порой маслоделы, чтобы придать зимнему белесовому маслу более привлекательный вид, подкрашивали его специальными красителями — куркумой или орлеаном.

Первая мировая, а затем гражданская войны крепко подорвали молочное скотоводство. Поголовье коров сократилось почти в два раза, а это вполне понятно отрицательно сказалось на маслоделии. Возрождению былой славы сибирского масла в значительной мере способствовало принятие в марте 1920 года Декрета «Об обязательной поставке коровьего масла», а затем и правительственного постановления по этому же вопросу.

В начале 20-х годов были восстановленны и отремонтированы все сельские маслодельные заводы. Многие из них были пополнены импортным оборудованием, укомплектованы штатом мастеров и рабочих. И вскоре троицкое сливочное масло достигло довоенного качества и вновь получило мировую известность. Первым о русском сибирском масле вспомнил в те годы английский министр иностранных дел лорд Джорж Керзон. Он же проявил инициативу о закупке его в прежних объемах.

Национализированные и переданные потребительской кооперации «Союзу крестьянских молочных товариществ» маслодельные заводы управлялись государственным объединением «Маслоцентр». В Троицке находился подчиненный ему окрсельпромсоюз, контора и склады которого располагались по ул. С. Разина, там где сейчас трест столовых.
В годы возрождения маслоделия в Троицком районе славились своим искусством мастера-маслоделы Душевский и Васильченко из Нижней Саранки и Клю-чевки. Примечателен и такой факт — масло и сыр троицких маслотеров экспонировались на первой сельскохозяйственной выставке в Москве в 1923 году.

Эта статья взята из книги Евгения Скобёлкина и Искандара Шамсутдинова: «Возвращаясь к прошлому»